Доповідна записка Михайла Родзянка до Антона Денікіна
про причини захоплення Катеринослава махновцями (жовтень 1919 р.)
1919 рік розпочинався і закінчувався для Катеринослава однаково – один військовий режим змінював інший. Загалом, 7 разів упродовж року в місті змінювалася влада, а бої навколо міста не припинялися увесь час. Хто тільки не претендував у той рік на контроль над Катеринославом: війська українців-республіканців, червоних, повстанців-григор’євців, білих добровольців, махновців.
Місто вкривалося окопами і барикадами, піддавалося незчисленним артилерійським обстрілам, навіть авіація випробувала свої молоді сили над базарами Катеринослава. Важко уявити, що відчували мешканці великого промислового центру, важливого транспортного вузла на Дніпрі, спостерігаючи і переживаючи ці події. Документів про це майже не зберіглося. Повідомлення газет непевні і не дають уявлення про перебіг подій. Свідчення очевидців, в силу об’єктивних обставин, неповні і фрагментарні [12], або неточні та включають найхимерніші чутки, якими жив пересічний обиватель у цей трагічний час [1].
Тим привабливішим є документ, нещодавно віднайдений у фонді Дніпропетровського Істпарту, який зберігається в Державному архіві Дніпропетровської області (ф. П-24. Оп. 1. Спр. 403. Арк. 1–5 зв.).
Документ – невідомий дослідникам, унікальність якого зрозуміла для кожного, хто намагається заглибитися у події революції; він дозволяє більш глибоко уявити реалії Катеринослава 1919 року. Це доповідна записка Михайла Родзянка на ім’я головнокомандувача збройних сил Півдня Росії Антона Денікіна з докладним, фактографічно точним описом катастрофічних для добровольців боїв із махновцями за контроль над Катеринославом у жовтні 1919 р. та характеристикою внутрішніх порядків, які панували в «білому» Катеринославі.
Постать Михайла Родзянка добре відома в житті краю. Жодна енциклопедія не обходиться без відповідної статті про останнього Голову Державної думи Російської імперії. Тим більше заслуговує на пояснення, яким же був наш земляк, «друга людина держави», як часто, напівжартома називають М. Родзянка.
«Виразник народної волі», посередник між суспільством і верховною владою – на таку роль претендував Михайло Володимирович Родзянко, який очолював Державну думу Російської імперії з 1911 по 1917 рр. Переконаний монархіст,
М. Родзянко в силу історичних умов став лідером думської опозиції, намагаючись проводити в Росії ліберальні реформи в дусі конституціоналізму. Але крах державного ладу в дні Лютневої революції він сприйняв як власну трагедію. Серед діячів «думської монархії» він став першим, хто був витіснений зі сфери реальної політики. І причиною цього був не тільки імідж «вірнопідданого опозиціонера», який закріпився за М. Родзянком, а й особливості характеру та манери триматися з іншими. Сучасники та історики наводять чисельні факти, що свідчать про непрості особисті відносини, які складалися у Михайла Васильовича з іншими представниками і державного, і громадського рівнів [8, 2].
М. Родзянко походив зі старого козацького роду, родини багатих поміщиків Катеринославської губернії. Народився він 31 березня 1859 р. в родовому маєтку «Отрада» біля села Попасне Новомосковського повіту Катеринославської губернії. І він, і його брати за прикладом батька обрали майбутнє в російській армії. Після закінчення Пажеського корпусу (1877) М. Родзянко розпочав служити в лейб-гвардії Кавалергардському полку, але вже за чотири роки, з чином поручика відмовився від військової кар’єри. Після одруження на Ганні Миколаївні Голіциній, дочці сенатора й обер-гофмейстера двору, він вирішив присвятити себе родині, а також господарській роботі (особисто М. Родзянкові належало до півтори тис. десятин землі).
Подальша політична кар’єра М. Родзянка була типовою для багатьох людей його кола. Ліберальний господар, він мав схильність до громадської роботи. У 1880-ті рр. він активно включається в земську роботу. 1886–1896 рр. він обіймав посаду предводителя дворянства Новомосковського повіту. 1900 р. обраний головою Катеринославської губернської земської управи, яку очолював до 1906 р. Як відмічає І. Кочергін, у це час громадська робота захопила М. Родзянка. Всі більш-менш значні проекти, які відбувалися в місті Катеринославі, не проходили повз нього. Він доклав рук до відкриття Вищого гірничого училища в Катеринославі, сприяв організації Обласного музею ім. О. Поля, а потім увійшов до числа членів Ради музею [6, с. 90].
Під час революції 1905–1907 рр. М. Родзянко зближається з ліберальними діячами Росії, а в 1905 р. стає одним із засновників партії «Союз 17 жовтня». У 1906 р. М. Родзянко був обраний від Катеринославського земства до Державної ради, а за рік, за підтримки октябристів, став депутатом ІІІ Державної думи.
У Державній думі М. Родзянко спочатку очолив Земельну комісію, а потім був обраний головою Думи. Лідер кадетів П. Мілюков, характеризуючи
М. Родзянка, відмічав: «Особливим честолюбством він не страждав, ні до якої «політики» відношення не мав і не був здатен на інтригу. На своєму відповідальному посту він був явно не на місці і при найменшому ускладненні швидко терявся і міг скоїти будь-який неловкий вчинок. Його не можна було залишати без керівництва…» [8, с. 337–338.].
І тут, на вершині політичної кар’єри, як відзначає І. Архіпов, перед М. Родзянком постала проблема вибору політичного шляху: «З одного боку, будучи переконаним монархістом, Михайло Володимирович вважав, що російська державність не може існувати без авторитетної верховної влади, що спирається на історичні традиції. У той же час утворений після 17 жовтня 1905 року політичний режим Родзянко розглядав як конституційний, а в Думі бачив законодавчий орган влади з чітко визначеними правами. Місія парламенту – сприяти еволюції державного ладу шляхом ліберальних реформ…» [2]. До такого переконання додавалися особисті якості М. Родзянка. Голова Державної думи був впевнений, що у першу чергу від нього залежить чи зможе Дума впливати на політичний курс, який проводила верховна влада. Діючи кулуарними шляхами, Родзянко скоро мав репутацію людини, яка «говорить правду царям». Це яскраво проявилося під час боротьби голови Думи із впливами Григорія Распутіна на імператорську родину.
З початком Першої світової війни М. Родзянко виступає з позицій «святого єднання», декларуючи переконання, що заради перемоги над зовнішнім ворогом опозиція має піти на примирення з владою, що після неминучої перемоги (як хотілося вірити патріотичним колам Росії в 1914 р.) влада, оцінивши внесок громадськості, піде на кардинальні внутрішньополітичні реформи.
Проте, вже навесні 1915 р. такі настрої значно притихли, а після нищівних для російської армії поразок на Західному та Південно-Західному фронтах, втрати Польщі, Галичини, катастрофічної нестачі військових запасів, імперії довелося підшукувати нові можливості. З трудом, але М. Родзянкові вдалося переконати Миколу ІІ залучити для роботи на оборону громадськість, земські й міські організації, представників промисловості, банків тощо. Завдяки активній позиції М. Родзянкові вдалося вирішити питання забезпечення фронту необхідними снарядами та патронами. Та це тільки відтягнуло розв’язку кризи. У листопаді 1916 р. гостра критика міністерської недієздатності з думської трибуни стала своєрідним підготовчим актом майбутньої революції. Знаменита промова П. Мілюкова, в якій він звинуватив близьких до імператорського двору осіб у зрадницькій діяльності на користь Німеччини, викликала очікуваний публічний скандал, у результаті чого Микола ІІ прийняв рішення про розпуск Державної думи. Увечері того ж дня М. Родзянко вже був обраний головою Тимчасового комітету Державної думи, створеного для виконання владних функцій на час утворення Тимчасового уряду. Це стало неочікуваним піком кар’єри «другої людини в державі». Активну роль відіграв М. Родзянко у зреченні Романових.
Напередодні та в перші дні Лютневої революції кар’єра М. Родзянка досягла свого піку. А далі – незупинний спад в умовах невпинно наростаючої революційної кризи. Коли 6 жовтня 1917 р. Тимчасовий уряд оголосив про розпуск Державної думи, це було логічним завершенням діяльності цієї ліберальної інституції в Росії, і нікого не здивувало та не зацікавило.
Після приходу до влади більшовиків М. Родзянко з червоного Петрограда, рятуючись від арешту, перебирається на Дон, до Новочеркаська, де формувалася Добровольча армія. Але серед білих М. Родзянко не зміг набути авторитету. В офіцерському середовищі ставлення до колишнього голови Думи було неоднозначне. Його вважали одним із винуватців революції, зречення Миколи ІІ, приходу до влади більшовиків тощо. Серед добровольців розносилося: «сам влаштував революцію, а тепер від неї рятується». Не приховували свого ставлення до Родзянка і командні чини добровольців. Генерал І. Романовський, чекаючи колишнього голову Державної думи, з іронією запитав командувача Добровольчої армії генерала Л. Корнілова: «Ваше Превосходительство! Накажете приготувати для нього намилену мотузку?». Різні, такого роду інциденти, намагався владнати Корнілов, який заявляв, що вважає Родзянка втіленням старої Росії і почесним добровольцем.
М. В. Родзянко, який продовжував вважати себе крупною політичною фігурою, виступав із різними, переважно пропагандистськими планами. Так, він закликав зібрати нараду депутатів всіх чотирьох Державних дум. Такий крок Денікін визнав несвоєчасним. Активність Родзянка зводилася до роботи, переважно, у Головному управлінні Червоного хреста. Він також був головою товариства Білого Хреста, яке допомагало родинам учасників антибільшовицького руху.
Після повної поразки білих, М. Родзянко емігрував до Сербії, де провів останні роки свого життя у важких матеріальних умовах, до яких додавалося цькування від крайніх монархістів. На адресу Родзянка лунали чисельні погрози, проти нього влаштовувалися скандали. Родичі та друзі при цьому відмічали «толстовський» спокій, з яким колишній голова Думи зносив такі образи. Смерть «другої людини держави» 24 січня 1924 року залишилася не поміченою не тільки в Радянській Росії, але й у середовищі російської еміграції. Помер Михайло Родзянко у злиднях, і ховали його на гроші югославського уряду [3].
Доповідна записка Михайла Володимировича Родзянка, що публікується, розпочинається з того моменту, коли він прибув до Катеринославської губернії, тобто з характеристики подій з кінця серпня. На цей час бої за Катеринослав вже було завершено, і в місті та на його околицях встановися відносний, і, як скоро з’ясувалося, нетривалий, спокій.
Відтворимо стислу хронологію попередніх подій у місті.
У травні 1919 р. війська білих добровольців успішно завершили бої за Донбас, забезпечивши можливість для наступу на Катеринославському напрямку.
8 червня 1919 р. до Катеринослава прибув народний комісар військових і морських справ, голова РВР РСФРР Лев Троцький. Визнаючи тимчасові труднощі на денікінському фронті, Троцький від імені пролетаріату всієї країни наказав Катеринославу «оборонятися до останньої краплини крові». Місто було оголошено «фортечним районом», на чолі якого постала трійка з диктаторськими повноваженнями [5, 9 июня 1919 г.].
«Катеринославська фортеця» поспіхом готувалася до оборони. Була оголошена мобілізація пролетаріату (щоправда озброїти мобілізованих через відсутність зброї не вдалося), на відстані 20–25 км від міста готувалися лінії окопів, проводилися масові арешти заручників, частими стали розстріли за рішенням «трибуналу Катеринославської фортеці» білогвардійських офіцерів, дезертирів, «шкурників».
Незважаючи на це, вже в ніч з 24-го на 25 червня Новомосковськ був зайнятий козаками генерала А. Шкуро. Цікаво, що відповідно до «московської директиви» Денікіна, на Катеринославському напрямку білогвардійські частини повинні були тільки тримати під наглядом переправи на дільниці від Катеринослава до Брянська. Щодо самого Катеринослава директива мовчала. Пізніше, вже в еміграції Денікін підкреслював, що місто Катеринослав було захоплено «за власною ініціативою генерала Шкуро» [4, с. 105].
Бої за Катеринослав тривали з 25-го по 28 червня 1919 р. і завершилися на користь білих. Увечері 28 червня кубанські козачі полки гордо продефілювали центром міста під переможним російським триколором. Як писала газета «Придніпровський край», «тисячі громадян, стоячих на тротуарі, самохіть підіймали руки та благоговійно обнажали голови перед цим символом Великої Росії, якого ми стільки часу не бачили, якого з такою тугою та нетерпінням чекали» [11, 16 (29) июня 1918 г.]. Шкуро, який прибув до Катеринослава на кілька днів пізніше, запам’ятав радість зустрічі катеринославців до визволителів: «Я ніколи не забуду в’їзду мого до Катеринослава. Люди стояли на колінах і співали «Христос Воскрес», плакали та благословляли нас… Підйом був колосальний. Як змінилося все це в подальшому, коли там попрацювали на руйнування російської справи господа на кшталт губернатора Щетиніна» [13, с. 229]. Заради справедливості потрібно відзначити, що першими «руйнівниками російської справи» стали самі переможці – козаки-кубанці. Починаючи з першої ж ночі звільнення Катеринослава, містом прокотилася хвиля погромів крамниць, базарів та єврейського населення: «Вся найбагатша частина міста, всі кращі крамниці були пограбовані; тротуари були засипані сколками розбитих вікон крамниць; залізні штори носили сліди ломів, а по вулицях кінно й пішки бродили козаки, тягнучи на плечах торби, наповнені усілякими товарами… Пограбування йшло во всю…» [1, с. 91]. Характер цих погромів, їх так би мовити, плановий характер, породжував серед міщан чутки, що старовинним козачим звичаєм місто віддане «на потік» на три дні. Гнітюче враження від цих подій залишалося таким сильним, що порівнюючи погроми, вчинені білими, з наступними махновськими погромами, очевидці визнавали, що «безглуздий погром, влаштований добровольчими та козачими військами, виявлений у поголовному розгромі усіх великих магазинів у місті, створив настрої не на користь добровольців, навіть у тих колах, де раніше їм безумовно співчували. Для більшості стало ясно, що з тією армією, яка влаштовує погроми, перед якими пограбування махновців можуть здаватися дитячою забавкою, можна пожаліти населення Росії» [9, 25 ноября 1919 г., № 3]. Тільки за тиждень погромна хвиля почала стихати.
За іронією історії, за місяць після Троцького, 7 липня (24 червня ст. ст.) 1919 р. до Катеринослава приїхав сам головнокомандувач збройних сил Півдня Росії генерал Денікін. На банкеті на честь Добровольчої армії у Денікіна прохопилися ті слова, які ясно виявили ставлення білих до українського національного руху: «Ваша ставка на Петлюру бита!»1. Приїзд головнокомандувача мав, за задумом, закріпити успіхи білих на Придніпров’ї. Проте інакше оцінювали ситуацію червоні. 12 липня (29 червня ст. ст.) розпочинається неочікуваний для білих штурм Катеринослава частинами новоутвореної 14-ї армії з двох напрямків: з півдня – вздовж Нікопольського шосе наступ вела Кримська дивізія, із заходу – вздовж залізниці від ст. П’ятихатки. Наступ розпочався артилерійським обстрілом та авіаційним бомбардуванням: в районі Озерного базару більшовицький аероплан скинув 2 бомби, від яких постраждали кілька осіб [10, 3 июля 1919 г.]. Вже 14 липня голова радянського уряду України Х. Раковський сповістив всьому світові: «Наші частини після запеклого бою підійшли головними силами, знаходяться у 8 верстах з усіх боків від Катеринослава… Зі сторони Верхівцеве наші частини підходять до Запоріжжя–Кам’янки. Противник в паніці переправляється через Дніпро» [14, арк. 10].
Кризовий час боїв приходиться на 15–16 липня, коли червоні колони прорвалися до передмістя Катеринослава в районі ст. Сухачівка та міських дач в районі монастиря. Катеринослав охопила паніка, маса людей кинулася на міст через Дніпро. В таких умовах ген. В. Ірманов із штабом сам очолив піхотний резерв білих і зумів зупинити червоний наступ. 16 липня 1919 р. Х. Раковський поспішив доповісти В. Леніну: «… наш правий фланг, наступаючий вздовж берега Дніпра, увірвався до Катеринославу…» [14, арк. 13]. Вже наступного дня це повідомлення було опубліковано в московській газеті «Правда».
Тільки після 24 липня ситуація змінилася на користь білих. Безпосередня військова загроза для Катеринослава зникла. У місті встановився порядок, з характеристики якого починає свою доповідну записку Михайло Родзянко.
Сам документ є незавіреною машинописною копією доповідної записки, зробленою для Особливого відділу Південно-Західного фронту Червоної армії. Відомостей щодо місця зберігання оригіналу документа немає. За змістом доповідна записка написана не пізніше 28 жовтня (3-й махновський штурм Катеринослава, який завершився успіхом) та не раніше 8 грудня 1919 р. (зайняття Катеринослава відступаючими частинами генерала Слащова).
Невідома реакція генерала Денікіна на доповідь Родзянка. Губернатор С. Щетинін був відсторонений з обвинуваченням у нездатності протидіяти анархії на території довіреної йому губернії, але радикальних заходів, які пропонував Родзянко, вжито не було, тож, невідомо чи вплинула доповідна записка колишнього голови Думи на це рішення. Припускаємо, що в умовах загального розвалу білих армій заклики М. Родзянка «спиратися на громадськість», рішуче проводити мобілізації та безжально карати за ухилення від них могли викликати тільки роздратування командування. В усякому випадку, єдина резолюція, що мається на наявній копії доповідної записки, належить генералу Лукомському, який звернув увагу лише на обвинувачення в потуранні петлюрівцям з боку архімандрита Агапита. Припускаємо, щ документ міг потрапити до рук червоних після розгрому збройних сил Півдня Росії не раніше початку 1920 р. Час його надходження на зберігання до Істпарту не встановлений.
Документ публікується повністю в авторській редакції. Стилістичні й мовні особливості збережені. Уживання пунктуаційних знаків наближено до вимог сучасного правопису. Скорочено написані слова, пропущені, недописані літери розкриваються в тексті у квадратних дужках. Текст частково згасаючий, пошкоджений, нерозбірливий текст позначений квадратними дужками […].
1Див. прим. 18) до Доповідної записки.
Бібліографічні посилання
1. Арбатов З. Ю. Екатеринослав 1917–22 гг. // Архив русской ревоюции. XII т. / Изд. Г. В. Гессен. Берлин: Слово, 1923. С. 83–148.
2. Архипов Игорь. М. В. Родзянко: второй человек «думской монархии» // URL: https://zvezdaspb.ru/index.php?page=8&nput=1302.
3. Гайда Ф. Михаил Родзянко: «вторая особа в империи» и политическая звезда страны // URL: https://historyrussia.org/tsekh-istorikov/mikhail-vladimirovich-rodzyanko-vtoraya-osoba-v-imperii.html.
4. Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. 5: Вооруженные силы Юга России. Берлин: Слово, 1926. 367 с.
5. Известия Екатеринославского Губернского исполнительного комитета Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Екатеринослав, 1919.
6. Кочергін І. О. Кому служив українець М. В. Родзянко? // Література та культура Полісся. Регіональна історія та культура в сучасних дослідженнях. Ніжин: Вид-во НДУ ім. М. Гоголя, 2009. Вип. 48. С. 88–92.
7. Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918–1921: Док. и мат-лы / Под ред. В. Данилова и Т. Шанина. М.: (РОССПЭН), 2006. 1000 с.
8. Милюков П. Н. Воспоминания (1859–1917). Т. 2. М.: «Современник», 1990. 446 с.
9. Народовластие: Орган Екатеринославского губернского и городского комитетов ПСР. – Екатеринослав. – 1919 г.
10. Наше слово: Ежедневная общественная, политическая, литературная и экономическая газета. Екатеринослав, 1919.
11. Приднепровский край. Екатеринослав, 1919.
12. Стародубов А. Ф. Записки очевидца. Дневник в 2-х книгах. Кн. I. Днепропетровск: Gaudeamus, 2001. 230 с.
13. Шкуро А. Г. Гражданская война в России: Записки белого партизана. М.: ООО «Издательство ACT»: 000 «Транзиткнига», 2004. 540 с.
14. ЦДАВО України. Ф. 2. Оп. 1. Спр. 193.
Юрій Пахоменков, Нонна Юзбашева
Доповідна записка Михайла Родзянка до Антона Денікіна про причини захоплення Катеринослава загонами Махна
Листопад 1919 р.1
В собственные руки.
Владимиру Павловичу Носовичу1). Посылая записку М. В. Родзянко, прошу ознакомиться, сделать надлежащие выборки, послать соответствующую выборку князю Трубецкому2) об арх[имандрите] Агапите3) и записку вернуть мне.
Лукомский4)
Его превосходительству господину Главнокомандующему вооруженными силами Юга России
Считаю своей обязанностью гражданина России доложить Вам во всей полноте и без прикрас все то, что мною было видено и пережито в Екатеринославской губ. за 7 недель моего там пребывания, вплоть до махновского погрома5).
Общее состояние губернии
Общее состояние губернии ко дню моего приезда туда в последних числах августа, т. е. через 2 месяца после занятия Екатеринослава, поражало своим хаотическим состоянием. Власти не было абсолютно никакой, ибо если номинально и существовал губернатор, вице-губернатор и т. д., то осуществить свою власть и дать населению почувствовать ее наличие власть не могла за неимением реальной силы. Причина этому заключалась в том, что губернатор отсутствовал в центре – г. Екатеринославе и занимался усмирением каких-[то] разбойничьих банд в Александровском уезде, по существу своему, тогда еще незначительных, так как движение Петлюра-Махно6) было еще в зародыше. Получить таким образом руководящие указания в целях организации власти в прочих уездах не представлялось возможности. Губернатор разменялся сразу на мелочи, забывая, что он должен быть безотлучно в центре губернии как руководитель местной политики. По этой главной причине отсутствие плана организации власти и отсутствие ее главного представителя, я считаю, что и прискорбное последствие – занятие г. Екатеринослава бандами Махно явилось логическим последствием всевозрастающей дезорганизации власти и разложения ее самой. Почему твердой и разумной власти, которой население поверило бы, что ей не повиноваться нельзя, не было вовсе. Губернатор С. С. Щетинин7), повторяю, сразу разменялся на мелочи. Лично преследовал […] банду разбойников в одном […] губернии, что могло быть сделано и без его присутствия, и не имел такой […] [воз]можности руководить самой системой, оставаясь в центре и давая по первому же требованию исчерпывающие указания.
Ошибочная ориентация власти
Ошибочная ориентация власти, в смысле выбора и организации тех общественных элементов, которые единственно могли бы помочь ей организовать порядок в губернии, заключалась в том, что губернатор С. С. Щетинин, при всем неотъемлемом его уме и энергии, оказался совершенным младенцем в деле административного управления донельзя сложной и строптивой по своим составным элементам губернии, а потому, не имея опыта в деле привлечения к себе и сочетания в одно стройное целое всей разумной и государственно-мыслящей части населения, впал в крайность, свойственную склонной к абсолютизму власти. Он решил, что всякие волнения и недоразумения можно подавить лично силами созданной им государственной стражи8), и упертая эта самонадеянность увенчалась прискорбным финалом падения Екатеринослава под ударами сброда батьки Махно и стоила жизни и разорения многих граждан губернии. Чтобы не быть голословным, сошлюсь на личный разговор с С. С. Щетининым. Когда, ознакомившись с направлением его политики, я пришел к нему и старался разъяснить ему полную анархию, царящую в уездах, указывая ему на неизбежность восстания против власти Добрармии, и настойчиво просил потребовать себе в виде гарнизона хотя бы небольшую, но дисциплинированную часть войска в виде организованного кулака, С. С. Щетинин ответил мне буквально следующее: «Я вовсе не согласен с Вами, я сделаю все, что в моих силах, чтобы у меня не было такой части войска, которая только будет мне мешать; я вполне справляюсь с всякими бандами организованной мною стражей и мне никого не нужно». Такое свое убеждение он сумел внушить и генералу Май-Маевскому, который, в двух последовательных беседах [с] сотрудниками газет, в свое время опубликованных в печати, как пример успешной борьбы с махновским движением, ссылался на Екатеринославскую губернию. Но самонадеянность г. Щетинина получила должный урок, и не он одолел Махно, а Махно одолел Щетинина. Комментарии тут излишни. Церемониальный марш банд Махно после Уманского прорыва9) через Елисаветградский уезд Херсонской губернии, Екатеринославский уезд, не встреченный ни одним выстрелом пресловутой государственной стражи, занятие Александровска, ст. Синельниково, Мелитополя, Бердянска, Мариуполя и, наконец, Екатеринослава – ясно доказали, что щетининское здание было основано на песке и цементировано не разумными началами, а избытком самонадеянности и неумением обо[бщить] реальные события и сделать из них выводы, – рухнуло при первом толчке и рассыпалось вдребезги. Щетинин явил в себе истинный образец губернатора старого режима, боящегося прикосновения и общения с общественностью и не умеющего или опасающегося правдиво сообщать высшему начальству опасное и тревожное положение вверенного ему края.
Причины таких последствий щетининской политики, а) состав низших административных чинов губернии
Причины этих прискорбных событий, которые могут дорого обойтись делу Добровольческой армии, заключаются в следующем. Губернатор С. С. Щетинин прямо заявил, что на основании ясного и точного указания высшего командования он не имеет права приглашать на службу по полицейской части бывших ранее переворота полицейских чинов. Из такой постановки вопроса получилось то, что он вынужден был замещать ответственные, в особенности в настоящее трудное время, посты по полиции строевыми офицерами. Эти лица, совершенно не знакомые с местными условиями и жителями, совершенно не знающие весьма сложных условий ответственной полицейской службы, даже несколько брезгливо относящиеся к ней, невольно совершали ряд крупных ошибок, иногда имевших гибельные последствия. Они, так сказать, на шкуре обывателя учились своему делу. Между тем, было бы большой ошибкой считать, следуя лозунгам с.-деков и с.-эров, что вся полиция состояла из негодяев и взяточников, так как в составе Екатеринославской полиции можно набрать и теперь не один десяток вполне достойных чиновников, с честью проходивших свою службу и имеющих огромный опыт и навык по своей специальности. В силу указанного мною выше нового лозунга начальники уездов, при всей их боевой опытности и безупречной военной карьере, просто терялись среди открывшегося перед ними незнакомого лабиринта гражданских взаимоотношений и, внося добросовестно требования военного быта, там, где это было вовсе не нужно и даже вредно, раздражали своим служебным усердием население и колебали в себе доверие его.
Формирование государственной стражи
О принципах формирования государственной стражи в губернии даже неловко говорить. Вместо того, чтобы основою этой стражи положить набор контингента стражников из мелких собственников и людей, безусловно отрицательно относящихся к коммунистическим и социалистическим бредням, проповедуемым большевиками, махновцами и всеми иже с ними, был принят другой принцип. Считалось, что сформирование стражи по указанному мною типу будет, якобы, в глазах населения ими признано как желание отомстить крестьянству за аграрные беспорядки и сожжение усадеб и хуторов собственников. Нелепость такого мнения уже ясна из того, что крестьянство Екатеринославской губернии «ин корпор» вовсе не принимало активного участия в погромной деятельности отдельных банд и в этом упрека не заслуживает. Погромами занимались отдельные группы крестьянства в составе около 30–40 % всего населения, преимущественно молодежи, и поэтому возмездие этим грабителям и разбойникам крестьянством вообще никогда не было бы сочтено за общую месть собственников всему крестьянству. Я такое заключение свое вывожу из моих бесед с хозяйственными крестьянами, которым владычество вооруженных банд своими же односельчанами было вовсе не по вкусу. Но, как бы то ни было, неправильный лозунг был применен, и государственная стража стала набираться без всякой проверки нравственного багажа поступающих в нее, так сказать с бору да [с] сосенки. О том составе, который по этой системе получился, можно сказать с уверенностью, что в большинстве наша государственная стража Екатеринославской губернии составилась из милиционеров, служивших прежде у большевиков. Ни в каком случае нельзя разделить, поэтому, уверенности губернатора С. С. Щетинина, что ему не надо никакой воинской части в виде сплоченного дисциплинированного кулака, и что всякие попытки махновских банд будут им подавлены в корне силами им сформированной государственной стражи, о работе которой будет сказано ниже.
Отношение к общественным организациям
По приезде своем в Екатеринослав я застал губернатора уже в натянутых, чтобы не сказать во враждебных отношениях с многими общественными организациями. О причинах таких отношений к Союзу земельных собственников Вашему Превосходительству хорошо известно из докладов депутации уполномоченных союза, принятых Вами и подробно изложивших Вам причины трений между союзом и администрацией. С городской управой отношения были также ненормальные, главным образом потому, что в основу своей деятельности С. С. Щетинин положил убеждение, что со всякими губернскими непорядками он справится сам без помощи общественных сил, а эти последние, близко зная положение губернии, настроение населения и абсолютную слабость реальной силы власти, испытывали весьма понятную тревогу за участь города и губернии. Отношения эти еще усугублялись в худшие стороны ввиду чрезмерного убеждения губернатора в доброкачественности созданной им государственной стражи, тогда как последняя позволяла себе весьма некорректные действия по отношению к населению, и городская управа никогда не могла в своих жалобах на незаконные действия стражи добиться правды и справедливости. Таинственность, которой окружал текущие события губернатор, полная неосведомленность населения в том, что его ожидает завтра, тоже вносило некоторую шероховатость во взаимных отношениях власти и органа общественного самоуправления. Вообще, никто ничего не знал, что делается и что будет сделано, и понятно, что город оказался охваченным паническим настроением под влиянием всяких провокаторских слухов, которое росло как снежный ком и лишало этим самым городской орган самоуправления нужного равновесия мысли для его ответственной работы. Только в последнее время в целях осведомления был приглашен член городской управы Воронин10) для утренних бесед и информации к губернатору. Какова была информация – об этом я буду говорить ниже. В общем, позволительно утверждать, что никаких нормальных отношений в целях взаимодействия, ввиду сложности и опасности момента, власти и общественных сил не было вовсе. Был губернатор, который что-то делал в своем углу, была городская управа, которая копошилась в другом углу, был комендант и начальник гарнизона, который должен был защищать город, не имевший, однако же, организованной связи с вышеуказанными властями, и все эти начальствующие лица не подчинялись одной направляющей воле и однообразной политической мысли, а потому получился тот невероятный сумбур, который и был причиной той легкости, с которой Махно взял город. В уездах царил еще больший беспорядок и паническое настроение. Отчасти бежавшие от Добровольческой армии, отчасти освобожденные по неизвестным причинам из заключения большевистские деятели из губернского города перенесли свою работу в уезды. Ввиду отсутствия планомерной работы и строго установленной системы борьбы с большевиками и самостийниками, в сущности, слившиеся воедино, а также за неимением никакой реальной силы в уездах, вышеуказанные деятели совершенно свободно организовывали штабы революции для борьбы против Добрармии, устраивали вооруженные банды, которые терроризировали население и на самом деле осуществляли свою власть кровавыми мерами и поджогами. По велениям этой революционной власти в точности следовали все сельские местности, в то же время, никогда не выполняя приказов губернаторской власти, которой, в сущности, в деревнях по сумме вышеизложенных причин практически не было в наличности.
Контрразведка
Не малую, хотя и пагубную роль в постигшем нас бедствии сыграла и местная контрразведка. Начальником оной состоял молодой человек, почти юноша, есаул Щербаков. Этот господин открыто жил с артисткой Лесковой, которая по местным слухам была в близких отношениях с одним из большевистских комиссаров. Есаул Щербаков открыто разъезжал с госпожой Лесковой по городу автомобиле под знаком Добрармии, причем госпожа Лескова поражала пышностью своих туалетов и блеском на ней драгоценных камней. Во всех ресторанах были специальные столики с печатными надписями над ними «стол начальника контрразведки», и пышные ужины, которыми угощал есаул Щербаков свою подругу, поражали своей высокой стоимостью от 18 до 22 тыс. руб. в вечер. Все это соблазняло население, так как оно совершалось вполне открыто, и по городу ходили упорные слухи о том, что [через] госпожу Лескову возможно откупиться арестованному за известную обильную мзду, что у нее имеются уже большие суммы на текущем счету в Государственном Банке и т.п. Так как на самом деле улавливалась в сети контрразведки только мелкая рыбешка, а крупные экземпляры так и остались на свободе, то слухи, указанные мною, казались правдоподобными и имеющими как бы реальное основание.
Организация военной власти взаимоотношение с гражданской властью
К моменту моего приезда в Екатеринослав комендантом города и начальником гарнизона состоял генерал-майор Павловский. В начале сентября генерал Павловский был назначен комендантом в г. Киев, и его приказом в должность Екатеринославского коменданта вступил его помощник полковник Свистунов. Но через несколько дней приказом генерала Ревишина, командующего войсками, действующими против банд Махно, уже наводнивших Екатеринославский уезд, на пост коменданта и начальника гарнизона г. Екатеринослава был назначен полковник Папкевич11), командир Екатеринославской бригады государственной стражи, который своим приказом объявил об этом по Екатеринославскому гарнизону, с предложением полковнику Свистунову вернуться к исполнению своих обязанностей помощника коменданта. Так как полковник Папкевич занимал не военную, а гражданскую должность, то при этом произошло некоторое длительное недоразумение, так как полковник Свистунов оказался старшим по службе против полковника Папкевича и занимал военную должность, и на основании устава гарнизонной службы не находил возможным подчиняться приказу полковника Папкевича и запросил указания из штаба. Возникшая переписка опять затормозила организацию военных сил. Через несколько дней после этого комендантом города и начальником гарнизона г. Екатеринослава оказался назначенным генерал от инфантерии Шатилов12), вступивший в должность на основании приказа Главнокомандующего от 27 сентября 1919 года (если память мне не изменяет) и подлежащих статей устава гарнизонной службы. Через несколько дней в добавление к командному составу прибыл в качестве начальника вооруженного района Екатеринослава и ст. Синельниково генерал-майор Корвин-Круковский13), который вступил в командование вооруженными силами указанного мною выше района. Генерал Корвин-Круковский оказался, однако, начальником только военных сил, а отрядом государственной стражи все же командовал губернатор. Двоевластие получилось полное. Таким образом, оказался налицо такой конгломерат начальствующих лиц: юридически начальником гарнизона и комендантом города являлся генерал от инфантерии Шатилов, командующими войсками боевого участка Екатеринослава и Синельниково были генерал Корвин-Круковский и командир бригады государственной стражи полковник Папкевич. Но государственная стража считалась в распоряжении губернатора и не подчинялась ни коменданту, ни генералу Корвин-Круковскому. 11 октября, ввиду разрешения формировать офицерские роты полковнику Островскому14), состоялось назначение начальником всех этих новых формирований генерала Никитина, который оказался подчиненным только генералу Корвин-Круковскому и не подчинялся коменданту и начальнику гарнизона. Получился, некоторым образом, сложный пирог командования, ничего хорошего не предвещавший. Только вечером 12 октября был, наконец, решен новый способ организации власти, по которому вся военная власть переходила к генералу Корвин-Круковскому без подчинения кому бы то ни было, и даже губернатор согласился, наконец, подчиниться в военной организации генералу Корвин-Круковскому, передав в его распоряжение находящуюся в его власти стражу.
Состав гарнизона
Собственно говоря, организации гарнизона города Екатеринослава не было никакой. Просто не успели это сделать, потому что долго было очень сложное командование, некоторая борьба за власть, исключавшая всякое объединение. Находились в Екатеринославе 2 запасных батальона из мобилизованных солдат, но один из них был отправлен на махновский фронт и по слухам, перебив офицеров, перешел на сторону Махно, а другой остался в Екатеринославе, но состав его был таков, что генерал Корвин-Круковский лично мне говорил, что он боится вооружать эту часть, так как она сплошь состоит из махновцев и дать им оружие представлялось бы рискованным. Несмотря на неоднократные мои и городской управы указания губернатору, что дело обороны города находится в самом печальном состоянии, что необходимо призвать к службе находящихся в городе офицеров, организовать дружину охотников, для чего разрешить управе кликнуть клич и организовать дело записи охотников, С. С. Щетинин настолько был уверен в своих силах, что отвергал эти предложения, и только 11 числа вечером, наконец, было решено приступить к организации 3-х батальонов волонтеров, для чего объявить мобилизацию учащихся, начиная с 17 лет. Немного ранее перед этим было разрешено полковнику Островскому – начальнику местного ОСВАГа15) – сформировать офицерские роты. Дело это было довольно скупо обставлено, но, несмотря на такое обстоятельство, все же приток добровольцев был, и собралась офицерско-добровольческая команда около 350–400 человек. Таким образом, состав гарнизона накануне первой атаки города бандами Махно определялся в таком составе:
5-й запасной батальон (Армавирский) – 450 человек и 23 всадника.
Сборный офицерский (Армавирский) отряд.
100 человек роты полковника Островского.
120 человек роты поручика Садовского (убит).
64 человека роты генерала Полициева (ОСВАГ).
40 человек роты полковника Заборовского.
12 человек – отряд хорунжего Федотова (убит).
_______________
836 человек.
Отряд государственной стражи:
2 роты в числе пеших – 350 человек, конных – 90 человек, отряд при губернаторе – 150 конных.
Таким образом, под рукой оказалось пехоты 1136 чел., конных 263 чел. и при них 4 полевых трехдюймовых орудия, 2 бронепоезда и на Днепре 2 канонерки по два орудия Канэ 75 мм на каждой. Это точные цифры, полученные мною в комендантском управлении.
Из этих частей рота полковника Островского была командирована для охраны и защиты моста через Самару, и туда же был направлен небольшой отряд в 60–70 человек, формировавшийся полковником Мчелдовым для пополнения корпуса генерала Шкуро, а также некоторые небольшие части Армавирского батальона, находившиеся при бронепоезде, обслуживавшем участки железной дороги на г. Новомосковск. У моста через Днепр находился еще Кубанский отряд сотника Лещина в составе 40 ч[ел]. конных казаков станицы Дидьковской.
Последовательное развитие
К сожалению, никакой связи между этими отрядами не было. Отсутствовала диспозиция возможного боя, и ни одна часть не знала, куда ей идти, что занимать и что защищать в случае тревоги. Не было никакой осведомленности о движении махновских полчищ. Несмотря на наличие значительных, хорошо оборудованных конных отрядов государственной стражи, разведывательной службы не было никакой, и направление и цел[и] движения отдельных отрядов банд в штабе известно не было2 . Иначе как неосведомленностью штаба нельзя себе объяснить полную внезапность для него нападения передовых отрядов Махно 13 октября. Да оно и понятно. При отсутствии единой воли и единого командования нельзя было и ожидать иного исхода. 4 октября штаб был совершенно спокоен и уверен, что Екатеринославу ничего не грозит, а 5 октября на рассвете ст. Синельниково взята была небольшой бандой16), и Екатеринослав оказался отрезанным от всяких сообщений. Злые языки уверяли, что находившийся там отряд государственной стражи просто проспал свои позиции, но возможно предположить и соглашение стражи с махновцами, так как все происходившее не подчинялось критике здравого смысла. С этого числа никакой попытки к взятию станции обратно сделано не было. Правда, ходил с некоторой опаской бронепоезд – постреляет, постреляет, и вернется обратно, возбуждая, вероятно, насмешки противника. Не надо забывать, что у губернатора было 3 бронепоезда, которые могли стереть с лица земли весь Синельниковский поселок со всеми махновскими солдатами и взять станцию обратно с одним взводом пехоты. Но ни подъема духа в борьбе, ни энергии, ни инициативы в командном составе не было. Через неделю Махно отобрал у нас станцию Илларионово в 18 верстах и занял прочную позицию против единственной переправы через Днепр у Лоцманской Каменки, и этим замкнул кольцо вокруг Екатеринослава. Несмотря на то, что банды Махно планомерно занимали все подступы с правой стороны Днепра, а именно с запада, а именно со стороны ст. Запорожье, с юга, из сел. Сурско-Михайловских хуторов, и с юго-запада от села Лоцманской Каменки, начальствующие лица продолжали только считаться местами и служебным достоинством, и ни о какой даже попытке к организации не было слышно. Я утверждаю, что при сильной артиллерии вполне возможно было разбить махновский сброд по частям, но так как избавить г. Екатеринослав от беды должна была государственная стража во что бы то ни стало, к вящей славе губернатора Щетинина3.
Меры, предпринятые гор. управой.
Видя такой непонятный квиетизм4 власти, городская управа нашла себя вынужденной в полном составе посетить генерала Корвин-Круковского, чтобы выяснить степень обеспеченности охраны города. Они получили вполне успокоительный ответ. Это было 7-[го] или 8 октября, не помню точно. Но уже на другой день после этого официального визита мы получили от земских служащих из уезда по телефону известие о каких-то передвижениях махновцев в районе Кичкасского моста через Днепр возле Александровска, т. е. с юго-восточной стороны. Одновременно получено было нами известие, что возле ст. Солоненькое в 35 верстах произошло сражение между отрядами стражи и махновцами, причем стража была разбита наголову и бежала в город. Одновременно, по нашим сведениям, обозначился нажим банд со стороны ст. Божедаровка в верстах 40 от города с запада. Сведения эти были немедленно сообщены губернатору, но [он] им не придал значения и продолжал утверждать, что все меры приняты. 12 октября нами были получены сведения о переправе на дубах через Днепр значительных банд на правый берег Днепра. Командный состав и этому не поверил или сделал вид, что не поверил, продолжая утверждать, что все меры приняты. Вечером в тот же день пронеслись тревожные слухи, что махновцы на возах сена и овощей провезли пулеметы и спрятали их у единомышленников своих в предместье Чечеловке с юго-западной стороны города. Вечером управа занялась организацией работ по доставлению матрасов и помещений для предположенных к мобилизации частей, но ввиду разрастающегося панического настроения в городе решено было вновь отправиться к начальству, чтобы еще раз убедить его в необходимости принятия неотложных, важных мер.
Первый день боев
Утром, в 11 час. 13 октября свидание это состоялось, но мы встречены были с полным спокойствием […] панику, так как городу ничего не грозит, мы ничего не услышали. Была ли это абсолютная неосведомленность или колоссальная выдержка – не знаю, судите сами по нижеследующему моему изложению; но характерно было то, что на категорически поставленный вопрос: кто же окончательно должен быть признан главным начальником военной обороны города, г. Щетинин и генерал Корвин-Круковский молча и одновременно указали друг на друга, оставив вопрошателей в полном недоумении. Вновь последовали вполне успокоительные заверения, что беспокоиться решительно нечего. Но ровно в 2 часа началась усиленная орудийная стрельба. Так как решительно никаких распоряжений не было сделано и никакой диспозиции кому куда идти отдано не было, то поднялась невероятная паника. Со всех сторон бежали не предупрежденные офицеры к сборным пунктам. Командующие ротами не знали, что им надо делать и чего им предпринять, и офицерские роты в сборе стояли возле ОСВАГа, комендантского управления в сомкнутом строю, но без движения. Губернатор верхом, во главе 150 чел. стражи с пулеметом, несколько усиленным аллюром последовал на вокзал и дальше через мост за Днепр, за ним в автомобиле генерал Шатилов и начальник штаба. Было отдано внезапное приказание о спешной эвакуации города и одновременно об эвакуации города Новомосковска в Екатеринослав. В это время наступающий противник громил из пулеметов окраины города и через полчаса, не видя сопротивления, вступил в город. Отряд государственной стражи, охранявший подступы в город со стороны (южной) еврейского кладбища, при первых же выстрелах бросил 2 орудия, доставшиеся махновцам, и убежал в город. Город представлял невероятное зрелище паники. По улицам скакали обозы, верховые, жители бежали с узлами пожитков своих. Хаос стоял невообразимый. Никто ничем не распоряжался, начальства не было видно. Пройдя под перекрестным огнем пулеметов на вокзал, я застал там генерала Корвин-Круковского и Никитина и одну неизвестной части роту, которой предстояла задача отбить обходное движение противника через Озерный базар на вокзал, что она и выполнила. Лично я, видя, что паника растет и беспорядок увеличивается, не зная, что предпринять, так как уже начало темнеть, присоединился отряду артиллерии, отступавшему на другую сторону Днепра, на ст. Нижнеднепровск, куда пришел уже в полной темноте, где и встретил губернатора, генерала Шатилова и начальника штаба полковника Деваховского. Вскоре ружейная и пулеметная стрельба стихла, и по телефону дали знать, что полковник Свистунов с частями офицерских рот перешел в наступление и выбил противника из улиц на окраину города. Губернатор и генерал Шатилов победоносно вернулись в город. Утром решено было атаковать махновцев, что и было сделано, но оказалось, что атаковавший город авангард Махно сел на брички, на которых и приехал, и отступил в неизвестном направлении. Тем не менее отряды были выдвинуты за город, на линию городских дач, монастырского леса и с. Краснополья, очевидно без всякой надобности, ибо пехоте преследовать ехавших на бричках было невозможно, а город остался без всяких войск.
Между двумя боями
Утренняя операция окончилась около 10 часов утра, и город несколько успокоился, пошли трамваи, но магазины целый день были закрыты. Естественно было предположить, что день сравнительного спокойствия будет употреблен в целях организации несколько раздробленных и пришедших в расстройство боевых наших сил. Ожидалось, что будут высланы конные отряды, чтобы осветить истинное положение и численность противника, исправить сделанные ошибки и пополнить свой недосмотр. Надо было озаботиться отправкой продовольствия оставшимся на позициях группам войск. Но ничего этого сделано не было. Полученный внушительный урок оказался недостаточным для нашего беспечного начальства. Несмотря на наличие походных кухонь, никакого продовольствия на позиции послано не было, и наши части, находившиеся более суток в бою под проливным боем5, оставлены были голодными и холодными. В штабе царил полный хаос, в комендантском управлении тоже. Никакой разведки послано не было, как не было выработанной диспозиции на случай повторения атаки, что казалось более чем вероятно. Я утверждаю это совершенно категорично, потому что вечером при наступлении темноты я обошел все помещения оставшихся резервов и видел полное недоумение командиров рот, не знавших, куда им идти в случае ночной атаки, тщетно старавшихся вступить в телефонную связь со штабом главного командования, а потому подверженных возможности панического настроения. Никакой телефонной связи штаба с войсками на фронте установлено не было, хотя к тому была полная возможность. Результатом этого было то, что в следующем бою 15 октября корректировать артиллерийскую стрельбу было невозможно и нередко шрапнелью били по своим. Не улегшееся с утра паническое состояние войск и города несомненно поддерживалось этим отсутствием начальственных действий и распоряжений. Никого из командного состава никто в городе не видел, никто из них не потрудился объехать позиции, подбодрить промокшие до костей отряды и указать их командирам, что им надо делать. Хуже этого, приходивших в довольно большом количестве добровольцев и мобилизованных юношей нельзя было вооружить и винтовками, так как в заведовании военным снабжением царил такой беспорядок и такое безначалие, что ни в какой сказке ни сказать, ни пером описать. Я лично видел, как тщетно командир полка ОСВАГа генерал Полициев более часа звонил по телефону, добиваясь получить 25 винтовок для явившихся, решительного и бодрого настроения охотников и ничего не мог добиться, и славные молодые люди, готовые драться на жизнь и на смерть с разбойниками, ушли домой ни с чем. Такими преступными непорядками угашался дух населения, пробудившийся под влиянием дерзкой атаки Махно, и в корне подрывалось доверие обывателя к начальству. Я решительно отказываюсь понимать психологию генерала Корвин-Круковского. Зная его как беззаветно храброго и решительного, не теряющегося в самые критические минуты полководца, я никак не могу себе объяснить то паническое состояние, в которое впал этот мужественный генерал. Можно это объяснить только тем, что полная анархия среди власти, учрежденная бессистемными мерами губернатора Щетинина, могла разложить всякую волю и сбить с толку самого твердого человека. Утром 14 октября были расклеены по городу телеграммы или сообщения, что банды Махно разбиты и прогнаны на 20 верст к ст. Солененькое. На самом же деле это был обман, так как нам было прекрасно известно, что никакого кавалерийского преследования не было, что банды отступили только на 7 верст, а части их укрепились даже в самом городе. К вечеру 14 октября нам стало известно, что совершается новая переправа через Днепр возле Лоцманской Каменки, но сообщить кому-либо из штаба это известие было невозможно, ибо при царившем хаосе никого нельзя было поймать для доклада. Так в бестолковой суете и толчее прошли день и ночь с 14-го на 15 октября.
Дальнейшее излагаю со слов уцелевших офицеров боя.
К утру6 расположение наших частей оказалось в таком виде, как оно изображено на кроки7 местности.
В 12 ч[ас.] утра махновцы, очевидно получив подкрепление, повели довольно стремительную атаку по всему нашему фронту. Государственная стража немедленно отступила к артиллерийским казармам, не выдержав и получасового боя, несмотря на свое превосходство 2-мя орудиями, которых у махновцев не было вовсе. Так же точно после короткой перестрелки отступил и 5-й запасный батальон и занял позицию по гребню Жандармской балки17). Вся тяжесть наступления легла, таким образом, на незначительный офицерский отряд под командой воистину доблестного полковника Свистунова, который с утра 13 октября не покидал своих частей и руководил ими все время среди дождя и ненастья. Роты были под командой [не] менее доблестных полковника Заборовского и поручика Садовского, убитого в этом бою. Офицерские части долго держались, не зная, что фланги их оголены, так как никакой связи между частями не было и общего руководства боем не осуществлялось. Махновцы, сбив наш левый фланг, оставили против него заслон и послали обход с левого фланга, а в обход с левого фланга офицерских частей, занимавших Волчьи хутора, была послана часть по направлению на еврейское кладбище, а ввиду отступления отряда государственной стражи правый фланг офицерских рот оказался под ударами махновцев.
Ввиду превосходных сил противника офицерский отряд был оттеснен сперва к монастырскому лесу, а потом на улицы: Первозвановскую, Садовую и Воскресенскую. Махновцы, не имея противника, стали стремительно наступать по улицам Управской, Александровской, Троицкой и Первозвановской и со стороны артиллерийских казарм и Озерного базара при несмолкаемой трескотне пулеметов. Когда обозначился обход левого фланга 5-го запасного батальона, он в беспорядке, бросив позиции, отступил на Проспект и довольно быстро отступал по Проспекту к вокзалу. Высланный с вокзала офицерский взвод с пулеметом, при участии последнего, остановил это наступление, кое-как приведя в порядок деморализованные части, и предпринял контратаку по улицам Управской, Александровской, Троицкой и Казанской и задержал таким образом наступление, хотя и ненадолго. Обход махновцев с горы левого нашего фланга от предместья Мандрыковка все же продолжался, хотя по нему и была открыта орудийная стрельба с Днепра, с канонерки «Сильной» из 75-ти мм орудий Канэ. Надо при этом упомянуть, что 2-я канонерка «Жозефина» ввиду бегства лоцмана в ночь на
15 октября была посажена на камни несколько ниже железнодорожного моста и затонула. К вечеру 15 октября ясно обозначилось, что дело проиграно и город будет занят. Началось паническое бегство разбитых частей. Через железнодорожный мост текла река пехоты, кавалерии, обозов, местных жителей, в живописном беспорядке перемешанных друг с другом.
Подобранный на пароход «Новогеоргиевск», стоявший у моста, я мог наблюдать эту подавляющую и удручающую картину. Что происходило в дальнейшем – я не знаю, ибо пароход наш отвалил уже в полутемноте, в момент, когда жел[езно]дор[ожный] мост был обстрелян пулеметами противника. Стоя на якоре против городской водокачки нам пришлось подобрать 25 человек офицеров и гимназистов, которым удалось пробиться через занимавших город махновцев, которые и сообщили нам о печальной судьбе офицерских отрядов, понесших крупные потери убитыми и ранеными, причем последних не удалось вовсе подобрать. В дальнейшем нам удалось узнать, что генерал Корвин-Круковский со штабом и броневыми поездами отступил на ст. Запорожье [в] направлении на Пятихатку и что удалось эвакуировать ценности и раненых из лазаретов.
Действия государственной стражи
По дороге на Кременчуг возле г. Верхнеднепровска наш пароход был обстрелян отрядом государственной стражи, требовавшей, чтобы мы остановились, хотя «Новогеоргиевск» нес национальный и Андреевский флаги. Обстрел повторился несколько выше той же стражей, и причина его нам был непонятна. Встретив шедший из Киева вниз пароход «Вильна», мы узнали, что он был остановлен залпами отряда государственной стражи, и стражники ограбили пассажиров и изнасиловали некоторых женщин-евреек. Другой пароход «Скорый» причалил было по требованию стражи, но, предупрежденный знаком с пристани, дал залп из винтовок и, пустив в ход имевшийся у него пулемет, обрубил причал и успел уйти от неудобного визита отряда государственной стражи.
В ночь с 12-е на 13 октября, когда по возникшей панике из Екатеринослава по телефону был отдан приказ эвакуировать г. Новомосковск, хотя вокруг города не было ни одного махновца и не было произведено ни одного выстрела, чинами стражи, прибывшими на подводах на кожевенный завод еврея Кричевского, были увезены все имевшиеся на заводе кожи, как выделанные, так и сырые. Когда на другой день паника несколько успокоилась и все вернулись назад, все нашли свое имущество в целости, кроме еврея Кричевского, кожа которого исчезла бесследно. О грабежах, которые производили стражники, ходили по городу целые легенды. Так, например, ко мне явилось несколько лиц с заявлением, что их заставляли принудительно идти на рытье каких-то окопов, от чего можно было, однако, откупиться за известную плату. По собранным справкам оказалось, однако, что подобного распоряжения администрация не отдавала.
Общий вывод
Трагическая судьба г. Екатеринослава, много пострадавшего от нашествия всех самозванцев, наводит на серьезные размышления. Екатеринослав был занят бандой махновцев численностью не больше, чем 1200–1600 человек, не имевших ни одного орудия, а защищался отрядом в числе 1200 человек при 12 орудиях разного типа. Казалось, что перевес был очевидно на стороне города, а результат вышел плачевный.
Полное отсутствие организации
В уездах дело обстоит еще печальнее, ибо власти там вовсе не ощущается, и командуют всем шайки и банды грабителей, поддерживающих советские учреждения чистейшего типа. Лозунги Махно и Петлюры, высказанный ими большевизм без коммуны, весьма сочувственно сельским населением встречается, тем более что вожаки движения дозволяют более развращенным элементам грабежи и насилия. При кровавом большевистском режиме ни петлюровская, ни махновская пропаганда не была допущена и подняла голову впоследствии. Быстрое продвижение Добровольческой армии, не оставлявшей, однако, организованных гарнизонов на местах для поддержки вновь учреждаемой своей власти, обязывало бы последнюю зорко следить за психологией деревни и немедленно приступить к организации реальной силы, способной поддержать ее распоряжения и приказы. Но, как видно из настоящего моего изложения, никакой попытки к организации государственно мыслящих общественных сил сделано не было. Деревня не просвещалась об истинных целях и намерениях Добровольческой армии и под влиянием более умелых и энергичных агитаторов мало-помалу настраивалась враждебно к правому делу Добрармии. Неудача мобилизации в Екатеринославской губ. как нельзя лучше подтверждает высказанное мною положение, ибо никакой контрагитации в деревне осуществлено не было.
Необходимость безотлагательной организации общественных сил
Между тем пора принимать меры к внушению буржуазии и интеллигенции необходимости обороны государства от разлагающих его элементов. Нужно заставить понять и усвоить развитые классы населения, что настала пора необходимости самообороны, самозащиты и что безнравственно считать, что для порядка и благоустройства страны существует только доблестная Добровольческая армия, обязанная, якобы, проливать свою кровь и жертвовать жизнью во имя спокойной жизни и благоденствия обывателей тыла. Такая постановка вопроса развращает и размягчает волю и энергию тыла и вот почему администраторам типа екатеринославского губернатора С. С. Щетинина не должно быть места. Вся его деятельность была основана не на принципе организации общественных сил, а на убеждении, что какая-то вольнонаемная стража силой своих пулеметов перевернет мозговой аппарат населения в сторону симпатии Добрармии. Излишняя самонадеянность этого деятеля принесла гибельные плоды. Она доказала, что власть, поставленная Добрармией, не способна к организации и не способна управлять губернией.
Ваше Высокопревосходительство, многоуважаемый Антон Иванович. То, что происходит в Екатеринославской губернии, в одинаковой мере наблюдается и в смежных губерниях, Полтавской и Херсонской. Движение петлюровско-махновское среди крестьянства гораздо серьезнее по своему существу, чем это считается здесь, в центре, и очевидно, местные власти не учли его в достаточной мере основательно и, относясь презрительно к «бандам Махно», ввели Вас в заблуждение. Между тем, такая преступная халатность местных властей дала пищу для разрастающегося пожара, и огнем повстанчества мало-помалу охватывается и умеренно настроенное крестьянство. Местные власти, назначенные Добрармией, не внесли в местную жизнь того, чего ждало население, – порядка и личной безопасности каждого в отдельности, чем в корне подорвало к себе доверие. Между тем без упорядочения и успокоения тыла немыслимо движение армии вперед, и время вступления в Москву, очевидно, отсрочено на неопределенное время. Вся забота Ваша должна быть поэтому обращена на тыл и его организацию.
Считаю, ввиду этого, необходимы следующие мероприятия:
1. Немедленное предание суду губернатора С. С. Щетинина, генерала Шатилова со всем высшим административным персоналом, при них состоявших. Этого требует общественная совесть, чтобы выяснить кто же действительно виноват в потоках напрасно пролитой крови, так как все бывшее могло бы не быть при вдумчивом и разумном управлении края.
2. Немедленно удаление из пределов Екатеринославской губернии архиепископа Агапита и всех его сподвижников как центрального очага петлюровщины, что доказано производившемся над ним следствием, результаты которого, однако, почему-то старается замять какая-то невидимая рука.
Прилагаю собранные по этому поводу сведения8.
3. Приступить безотлагательно к организации местных боевых дружин, но не типа потешных рот, а на основании мобилизации всего способного носить оружие оставшегося в тылу населения. Должны быть организованы из них правильные роты, батальоны и полки с казарменным бытом, постоянными обучениями стрельбе и строевыми занятиями под руководством опытных кадровых боевых офицеров. Указанные мною полки должны быть немедленно сформированы, как в губернском, так и во всех уездных городах. Уклонение от исполнения воинской повинности должно преследоваться с беспощадной строгостью.
4. Государственная стража для населения исключительно полицейской службы должна быть переформирована, и все ненадежные грабительские самостийные элементы должны быть удалены.
5. В Екатеринославе должен находиться военный главноначальствующий над Екатеринославской, Полтавской и Херсонской губерниями с неограниченными полномочиями в гражданских отношениях.
6. Губернаторы этих губерний должны быть поставлены вполне самостоятельно с правом самим выбирать своих помощников, назначать, увольнять их без санкции центральных учреждений, что только тормозит дело. Они должны быть хорошо обставлены материально, а не теми нищенскими окладами, которые им теперь определены.
7. Во что бы то ни стало должны быть пущены в ход все заводы и шахты Екатеринославской губернии в целях производства предметов боевого снаряжения и материалов первой необходимости для хозяйственных потребностей края. Для этой цели при главноначальствующем должен быть утвержден совет из промышленников и представителей местных земских и городских самоуправлений.
8. Екатеринослав должен быть взят обратно во что бы то ни стало, ибо это есть ключ к владению всей Украиной.
9. Нужно твердо и решительно сказать во имя чего борется Добрармия и не бояться поставить антитезу социализму в виде признания права собственности незыблемой основой ее внутренней политики и неуклонное уверение, что цель Добрармии – это довести страну до разумного Учредительного собрания.
Мое пребывание в пределах Екатеринославской губ. окончательно убедило меня в том, что этих определенных лозунгов ждут от Вас, так как они еще не были достаточно твердо и определенно провозглашены. Ваше Высокопревосходительство, глубокоуважаемый и чтимый мною Антон Иванович. Нет слов, чтобы выразить Вам то чувство негодования, которое кипит в груди, когда, перечитывая мой доклад, я переживаю все, что произошло в Екатеринославе. Мне припоминаются два Ваших наказа, произнесенных в Ваших речах: «Берегите офицера», – сказали Вы на фронтовом съезде в 1917 году, – «офицер есть надежда будущей России и ее охрана». Скажите же, кто же в Екатеринославе берег офицера? Офицерство наше здесь бесстрашно и беззаветно умирало, защищая честь родины несмотря на то, что его вели на убой без системы, плана и сожаления. «Помните», – сказали Вы на банкете в Екатеринославе, – «что ваша ставка на Петлюру бита»18). Эти слова обязывают, и я, как почетный гражданин г. Екатеринослава, молю Вас прекратить тягостные мучения моих сограждан. Сегодня приехал сюда офицер Дроздовского полка, участник последних боев 28 октября, окончившихся взятием Екатеринослава обратно махновцами. И когда я слушал этот рассказ о ходе боев, растерянности власти и хаотическом беспорядке там царившем, я думал, что он читает мой настоящий доклад, до того весь ход боя 28 октября фотографически схож с боями 13 и 15 октября. Этими словами я заканчиваю свой доклад – не щадите тех людей, которые, взявшись за дело, делали его недобросовестно.
С подлинным верно: Делопроизводитель (подпись).
20-го июня 1920 года9
Резолюція: «В Особый отдел Юго-Западного фронта. 20/VI-2010».
ДА Дніпропетровської обл., ф. П-24. Оп.1. Спр. 403. Арк. 1–5 зв. Завірена копія. Машинопис.
Текстуальні примітки
1 Датується за змістом.
2 Так у тексті.
3 Так у документі.
4 Тут пасивна поведінка.
5 Так у тексті, вірогідно, правильно дождем.
6 15 жовтня.
7 Будь-які плани чи схеми у справі відсутні.
8 До документа не додано.
9 Дата копіювання документа.
10 Підпис не розшифрований.
Коментарі
1) Носович Володимир Павлович (1864–1936) – російський судовий діяч, учасник Білого руху на Півдні Росії. У часи Громадянської війни був начальником відділу управління внутрішніх справ при Особливій нараді при Головнокомандуючому Збройними силами Півдня Росії. Помер в еміграції. Похований у Белграді.
2) Трубецькой Євген Миколайович, князь (1863–1920) – російський правознавець, філософ, громадський діяч. У 1919 р. на зайнятій білими території брав участь у роботі православних церковних організацій, співпрацював з ОСВАГом. Помер від тифу в Новоросійську під час евакуації білих.
3) Агапіт (Вишневський Антоній Йосипович) (1867–1923) – церковний діяч, архієпископ православної церкви. Народився в родині диякона у Волинській губ., закінчив Волинську духовну семінарію (1888), Київську духовну академію (1896), кандидат богослов’я. З 1911 по 1923 рр. (з перервами) – єпископ, архієпископ Катеринославський та Маріупольський. Під час революції був одним із ініціаторів створення української помісної церкви. У січні 1919 р. очолив Синод Української православної автокефальної церкви. У листопаді 1919 р. за перевищення повноважень архієрейським судом висланий в Балаклавський Георгіївський чоловічий монастир (Крим), приніс покаяння. У 1921 р. патріархом РПЦ Тихоном поновлений у правах управляючого Катеринославської єпархії. У 1922 р. перейшов в оновлену церкву «Жива церква», тимчасовий управляючий Катеринославською єпархією. Заарештований у листопаді 1922 р. під час кампанії вилучення коштовностей у церкви. Помер у в’язниці в Катеринославі від тифу в січні
1923 р.
4) Лукомський Олександр Сергійович (1868–1939) – російський військовий діяч, генерал-лейтенант (1914), учасник Білого руху з липня 1918 р. У жовтні 1919 р. – голова Особливої наради при Головнокомандуючому Збройними силами Півдня Росії. В еміграції з 1920 р. Помер у Парижі.
5) Тобто до 15 жовтня 1919 р.
6) Об’єднання українського національного та махновсько-анархістських рухів було типове для білих, які вбачали тут тільки антидержавницький, анархічний вияв народного характеру. Можливо, тут М. Родзянко спирається на власні враження від поїздки до Новомосковського пов.
7) Щетинін Сергій Сергійович – на відміну від інших, згадуваних у документі осіб, дати характеристику останнього катеринославського губернатора вкрай важко. Вважається, що він отримав юридичну освіту. Більш відомий Щетинін як аматор авіації в Росії, інженер, засновник першого в Росії авіаційного заводу. У 1918-1920 рр. – активний учасник білого руху на Півдні Росії. У складі Особливої наради при Головнокомандуючому збройними силами Півдня Росії обіймав посаду помічника керуючого відділу торгівлі та промисловості. Був призначений губернатором Катеринославщини (червень–листопад 1919 р.). Після ганебної відставки з цієї посади, емігрував. У подальшому проживав у Парагваї.
8) Державна варта (Государственная стража – рос.) – воєнізований орган державного управління у 1919–1920 рр. на територіях, контрольованих Збройними силами Півдня Росії. Виконував функції політичної, кримінальної поліції, територіальної армії. Утворений 25 березня 1919 р. за ініціативою генерала Денікіна. У вересні 1919 р. Державна варта Катеринославу нараховувала 1006 чол.
9) Уманський прорив – успішний контрнаступ та прорив фронту повстанської армії під командуванням батька Махна проти частин Добровольчої армії Денікіна (вересень 1919 р.). У результаті бою 26–27 вересня 1919 р. біля с. Перегонівка поблизу Умані махновці зуміли вирватися з оточення і вийшли в рейд по території Південної України.
10) Воронін Володимир Григорович – присяжний повірений, кадет. Був виборщиком під час всіх виборів до Державної думи Російської імперії. Обирався в гласні Катеринославської міської думи у 1904, 1913 1917 рр. Член обласного відділу Всеросійського союзу міст, голова Союзу. У серпні 1917 р. обраний до міської думи демократичного складу від кадетської партії, обраний членом міської управи. 2 серпня 1919 р. увійшов до складу останньої міської управи, призначеної губернатором С. Щетиніним.
11) Папкевич Віктор Павлович (1888–?) – закінчив Полтавський кадетський корпус (1907). Учасник Першої світової війни, білогвардійського руху на Півдні Росії, полковник. У вересні 1919 р. – командир особливого загону кінної варти Катеринославської бригади. У жовтні 1919 р. – командир Катеринославської бригади. У 1920 р. евакуйований разом з рештками російської армії з Криму.
12) Шатилов Володимир Павлович (1855–1928) – російський військовий діяч, із дворян Тамбовської губ. Учасник російсько-турецької (1877–1878 рр.), російсько-японської, Першої світової війн, генерал від інфантерії (1916 р.). Командир 34-го армійського корпусу. Учасник білогвардійського руху на Півдні Росії. У 1918 р. – керівник Тифліського центру Добровольчої армії. У 1919 р. призначений комендантом Катеринослава. З листопада 1919 р. – в резерві чинів Добровольчої армії. В еміграції проживав в Югославії.
13) Корвін-Круковський Олексій Володимирович (1872–1943) – російський військовий діяч, учасник білогвардійського руху на Півдні Росії. Учасник російсько-японської війни, Першої світової війни, генерал-майор. З грудня 1917 р. у Добровольчій армії. З 1920 р. в еміграції у Югославії.
14) Островський Роман Карлович – активний учасник білогвардійського руху. У 1910-х рр. офіцер 133-го піхотного Сімферопольського полку (Катеринослав). Учасник Першої світової війни, полковник. У жовтні 1918 р. очолив Катеринославський центр Добровольчої армії. Ініціатор підпорядкування 8-го корпусу Добровольчій армії та облаштування Катеринославського походу (10–30 грудня 1918 р.). У 1919 р. служив при ОСВАГ.
15) ОСВАГ (Осведомительное агентство – рос.) – інформаційно-пропагандистський орган Добровольчої армії (у подальшому – Збройних сил Півдня Росії) під час Громадянської війни, наділений монопольним правом на надання інформації про діяльність офіційних структур білого Півдня та поширення інформації для преси на території, підконтрольній білогвардійцям. Заснований влітку 1918 р. при дипломатичному відділі, пізніше – при Особливій нараді при ген. Денікіну.
16) 18 жовтня н. ст. Насправді бої за ст. Синельникове тривали до 21 жовтня: «Развивая наступление, повстанцы атаковали ст. Синельниково, которую закрепили за собой в 2 часа 21-го октября, захватив до 700 донцев, чеченцев и стражников, два орудия, пулеметы, винтовки, эшелон лошадей,
70 вагонов угля и 13 паровозов. Офицеры выволакивались из погребов и на глазах жителей расстреливались» (Белаш А. В., Белаш В. Ф. Дороги Нестора Махно. Историческое повествование. К, 1993. С. 316).
17) Жандармська балка – тепер балка Довга.
18) Приїзд генерала Денікіна в Катеринослав відбувся 7 липня (24 черня ст. ст.) 1919 р. Банкет на честь Денікіна проходив у будинку Англійського клубу. Генерал Шкуро згадував: «Представители украинофилов-самостийников поднесли хлеб-соль на полотенце, расшитом простонародными узорами с надписью на украинской «мове»: «Не той казак, что поборов, а той, что выкрутився». Главнокомандующий принял это подношение, но в застольном тосте сказал, обращаясь к украинцам: – Ваша ставка на Петлюру бита. Затем он добавил, что Петлюра будет повешен, если попадется в руки Доброармии, как изменник. Эти слова были чреваты последствиями и дали почву для агитации самостийников как на Украине, так и на Кубани»
(Шкуро А. Г. Гражданская война в России: Записки белого партизана. М., 2004. С. 200).